Продолжаю серию публикаций об использовании в библиотерапии короткого текста. Первая часть тут, вторая тут.
В этой части я дам ещё несколько приёмов работы, с разбором на практике. Но, опять же, призываю и прошу, не ограничиваться исполнительным повторением, а искать свои приёмы, методы и формы. В конце концов мы, библиотерапевты, очень сильно зависим от состава наших пациентов-читателей и доступных нам книг и текстов.
К слову, о составе наших читателей. Он, как и наши тексты, тоже может быть специфичным и общим. Это не новость и любой скажет, что если мы возьмём три условные группы детей даже одного возраста, но одну из детского дома, вторую из больничной палаты и третью из средней школы, то они будут разными и специфичными. Другой вопрос – в чём именно. Простой ответ «ну, одни сироты, другие – не здоровы, а третьи – обычные» на самом деле ответом не является: мы же говорим о них как о читателях во-первых и как обладателях специфического опыта во-вторых. То есть, нам важен читательский и жизненный опыт, а он не всегда коррелирует с диагнозом или анкетой.
Но хватит общих рассуждений, обратимся к приёмам.
1. «За кадром»
Источник: внешний + внутренний текст. Метод: разбор текста. Форма: беседы + сочинение или опрос. Применение: в группе.
Это чисто групповой метод, хотя, конечно, никто не запрещает сделать из него индивидуальное занятие. Просто в группе он работает легче, проще и веселее.
Итак, у нас есть короткий текст. Короткий текст отличается от длинного своим размером не только чисто формально, по количеству букв и страничек, но и внутренне: в нём в силу ограничения на буквы и странички невозможны те костыли и подпорки для нашей фантазии, что и в «настоящих» романах и повестях. То есть, мы получаем не полноценную ленту о жизни, а вырезанный кусочек, вырванный кадр. Писатель, конечно, будет стараться сделать его как можно ярче, но всё равно он слишком мал, чтобы снять все вопросы. Если уж люди многотомные эпопеи додумывают, то короткий рассказ тем более!
И вот тут наша терапевтическая задача – узнать своих читателей. Может показаться, что это повторение приёма «Что ты такое?», но суть совершенно различна: в том приёме мы собирали формальные данные, а тут будем изучать их читательский и житейский опыт.
Работает это очень просто: мы предлагаем короткий текст, дети его читают, после чего мы заводим беседу вида «а как вы думаете, где всё это происходило? а когда? а..» и так далее. И в конце предлагаете дописать или договорить непонятные моменты.
В качестве примера разберём коротенькую, даже меньше полутора страничек, зарисовку Александра Киселёва «Диктант с продолжением». Почитать его можно вот тут.
Кажется, что здесь реально нечего разбирать. Всё в кадре: обычная школа, обычные имена, обычный урок русского и литературы в наше обычное время, обычный диктант перерастает из-за обычного ЧП в обычное сочинение. Природа за окном (клён на школьном дворе) тоже обычная…
Всё так. Но, как известно, нет ничего более неопределённого, чем «всем известное». И текст Александра Киселёва действительно не вызовет ни малейших трудностей у условных «обычных» детей. Но что насчёт читателя на Таймыре? В Бостоне, Патайе или Барселоне? А если читатели в силу каких-то причин не могут и никогда не посещали школу? А если они изначально не русскоязычные?
Это могут быть быть абсолютно малые по сравнению с «обычной» целевой аудиторией группы, но они тоже существуют. Больше того, работа с таким текстом в детской больнице для детей с врождёнными или приобретёнными тяжёлыми патологиями будет очень и очень непроста: там действительно высок процент читателей, никогда в жизни не посещавших школу. Им это «обычное» будет столь же необычно, как «нормальным» московским, например, школьникам рассказ о системе обучения в Непале или кусочек школьного урока восемнадцатого века.
Но не стоит думать, что таким образом терапевтический эффект «Диктанта с продолжением» может быть раскрыт только в очень специфических условиях. Как раз нет, для привычных и обычных школьников средней полосы, для тех, о ком и написан рассказ, он даже более интересен. Попросите читателей объяснить и «доработать» рассказ. Он про «обычную» школу? А почему? А какие бывают необычные? А что можно ещё сказать про природу? Это может быть Америка, Африка или Антарктида? А почему да или нет?
В этой части можно в очередной раз увидеть особенности восприятия текста детьми. Дети запоминают из текста всё важное, а таковым им кажется понятное. Непонятное они или пропускают, как происходит чаще всего, или присваивают им собственные, созданные тут же дефиниции. Непонятного в рассказе Киселёва нет, зато понятное очень уж понятное: дети не привыкли ещё оценивать информацию и сравнивать более чем с одним шаблоном. Поэтому при первом же совпадении с собственным опытом они успокаиваются и не ищут больше. Клён на школьном дворе есть? Похож на клён на нашем школьном дворе? Всё, значит и школа такая же. Если их вывести за шаблон, попросить обосновать свою точку зрения, то это как минимум подстегнёт их мыслительную деятельность, даст пищу для размышлений.
Чтобы не быть голословным, возьмём ещё один текст из короткого списка сезона 2021 фестиваля «Кора». Уж больно удобно там, много коротких текстов в одном месте. Итак, кратенькая зарисовочка Натальи Хухтаниеми «Фиолетовые конфеты». Текст можно прочесть здесь.
Возьмём и поставим те же самые вопросы. Где это, когда это, почему так думаем. Со временем проще: «Скиттлс» и телеантенны не так уж долго существуют, более-менее понятно. А вот имя «Лукас» и особенно – гранитные скалы на школьном дворе, сосны и дубы вперемешку уже не совсем типичны для российской средней полосы, правда же? Зато жители северо-запада России и, конечно, скандинавских стран тут ничего необычного не увидят: привычный пейзаж. И автор ничего необычного не видела, так что оставила локацию «за кадром». Но нам, живущим в немножко другой природной зоне, уже необычно, интересно и странно.
Размещая эти два коротких текста рядом я хочу показать, что в работе библиотерапевта не должно быть пресловутого восприятия «по умолчанию», не должно быть «всем понятных, чего там говорить» вещей. Мы все читаем не просто книги, мы читаем их вместе с нашим житейским и читательским опытом. Банальное для одного может быть откровением для другого. А ведь откровение так легко пропустить, особенно если его не ищешь. Если человек никогда не видел первоцветов, он подснежник от пролески не отличит. Просто не сталкивался раньше. И с «обычными» вещами тоже самое.
Ну и, как кульминация приёма, предлагаем читателям перейти от внешнего текста к внутреннему. Давайте попробуем дописать текст так, чтобы он стал понятен бушмену или австралийскому аборигену. Или тому, кто никогда не ходил в школу. Разумеется, это будут ужасные со всех точек зрения тексты, дело не в этом. Интересно тут, на что именно читатели обратят внимание.
Можно сделать и наоборот: представьте, что действие происходит в Африке, на Марсе или в фентезийном королевстве. Что бы вы дописали, как бы показали, что это там и тогда?
Очень важный момент и принципиальная вещь: весь приём, как и многие другие в библиотерапии, должен, обязан быть построен на интересе и игре. Как только азарт сменится обязаловкой, так сразу наша терапия превратится в калечение. Заставляя детей делать что-то, чего они активно не желают, мы им только отвращение к книге вообще привьём.
А теперь обратимся к совершенно другому способу использования коротких текстов. На этот раз у нас будет закрытый и внутренний текст.
2. «Я помню, что я делал с прошлого лета»
Источник: внутренний текст. Метод: составление текста. Форма: сочинение. Применение: индивидуальное занятие, самостоятельная работа.
Что мы делаем: предлагаем пациенту-читателю или сами пишем, если речь идёт о селф-терапии, написать письмо самому себе какое-то время назад. Письмо в прошлое лето, прошлый год, десять лет тому… В общем, классический пример «я – это ты из будущего, ни в коем случае не…». Да, давайте дадим себе советы, которые точно не смогут пригодиться.
Этот приём внешне похож на экспрессивное письмо, о котором я уже говорил на сайте. Но лишь внешне. Тут экспрессия лишь вредит, гораздо важнее логика и умение осмысливать собственные ошибки.
В этом приёме есть свои правила. Так бесполезно и бессмысленно писать самому себе прошлому что-нибудь вроде советов купить биткоин или вложиться в нефтянку. Надеюсь, все согласятся. А если кто-то уверен в полезности, то попрошу не жмотиться и поделиться чертежами машины времени. Нет таких? Ладно, тогда дальше.
Столь же бессмысленны общие советы, вроде «выучи английский». Вот я сам, честно признаюсь, уже год, как решил подтянуть математику. Школьную. Интегралы и дифференциалы, например. Даже учебники скачал, вот. И что? Если я напишу в письме «Дорого Я из марта 2020! Учи, дурак, а то ведь через год учить придётся!», то это ни в коей мере мне не поможет. Оно бы конечно было бы здорово, если бы тот прошлогодний ленивый Я уже всё выучил бы, тогда Я сегодняшний мог бы и отдохнуть! А у меня там ещё сто нечитанных книжек и шарики на телефоне. А интегралы – завтра начну, чесслово. Или послезавтра…
В общем, чего не надо писать, довольно понятно. А что надо-то? А надо честно постараться описать собственные промахи и ошибки за это время. И желательно не в стиле «не дописал книгу, потому что жена… дети… семья… друзья и знакомые Кролика… и ваще все ОНИ!», а с упором на самого себя. Это не прокурору, это самому себе, оправдываться не надо.
Книгу не дописал потому, что слишком увлёкся перфекционизмом. Точность текста точностью, но тратить две недели на выяснение полного грузооборота Амстердама в 1713 году не стоило. Там в текст-то три строчки вошло. И темп потерял и страх перед ещё тысячей подробностей жизни человека в восемнадцатом веке появился. И так далее, и тому подобное.
Да, пишем самому себе. В идеале библиотерапевт, если он применяет этот приём к читателю, тоже читать не должен. Можно ритуально заклеить в конверт (наш мозг любит ритуалы, помните?) и положить в папку или спрятать. Ещё хороший вариант – вскрыть этот конверт через годик. Что изменилось? Удалось ли что-нибудь исправить?.. Ой, интегралы же! Ну… завтра, да. Чесслово.
В четвёртой и последней (на сегодняшний день) части будет о специфических текстах и их чтении в разных группах читателей.