Это четвёртый материал на тему коротких текстов. Первая часть находится здесь, вторая здесь и третья здесь.
Итак, сегодня речь пойдёт о специфических коротких текстах в библиотерапии, приёмах работы с ними, и особенностях применения как текстов, так и приёмов. Обращаю ваше внимание, что специфические тексты – это опасный материал и работа должна строиться с учётом этого знания.
В этот раз я решил построить статью в форме вопросов и ответов.
1. Что такое специфические тексты?
Это тексты, в которых сюжето- или мирообразующей деталью выступает нечто специфичное для узких групп читателей. Это может быть болезнь, особенности развития, семейные особенности (сиротство, приёмная семья и так далее), пережитый особенный опыт (насилие, война, травма).
То есть, это, во-первых, нечто плохое, что может вашу собственную жизнь поставить с ног на голову, а во-вторых, нечто плохое, что не очень могут понять люди, с подобным не сталкивавшиеся. Эта комбинация – одиночество в беде – чрезвычайно опасна для нашей психики и, конечно, такой человек нуждается в помощи.
2. Где границы таких текстов?
Следует учесть, что книги о смерти, как вообще, так и родственников, боли и прочих массово встречающихся негативных состояниях, в понятия специфических текстов не входят. Мы все, увы, смертны и испытываем боль. К тому же, как смерть, так и боль бывают очень, очень разными, да ещё и с несхожими причинами.
3. Эти тексты только для внутреннего употребления среди тех самых узких групп читателей?
Такие внутренние тексты существуют, они обычно написаны на грани художественного и познавательного и отличаются наличием чисто практических советов и рекомендаций. Как правило, такие тексты распространяются по специальным каналам, хотя, конечно, никто не запрещает их читать всем. Есть и специфические тексты другого рода, в которых присутствует и общечеловеческий, общечитательский интерес. Самое главное: качество таких текстов никак не зависит от целевой аудитории. Самые узконаправленные, самые специфичные книги могут быть отлично написаны, а те, авторы которых рассчитывали на всенародный интерес, бывают плохи и не интересны ни вообще читателю, ни представителю той группы, о которой, вроде бы, текст.
4. Где такие тексты брать?
Как я уже сказал, существуют два канала распространения подобной литературы. Во-первых, как и с книгами вообще, они бывают в продаже, в сетевых библиотеках, сборниках и так далее. Это понятно. Второй канал – специальный. Это прежде всего всевозможные пациентские и волонтёрские организации: общества, союзы, фонды и так далее.
Внимание! Если вы хотите или вам необходимо работать со специфическим контингентом читателей, вы обязательно должны узнать о подобных организациях и установить с ними связь. Поверьте, так будет легче и вам, и читателям.
5. Что тут может быть опасного?
Коротко говоря – всё. Тексты не зря именуются специфическими, как и читатели. Специалисту нужно точно знать, о чём он говорит, что происходит с человеком в таком состоянии и иметь план, как человеку помочь. Специфичность тут главное: если специалист никогда не сталкивался с подобной проблемой, то даже если он семи пядей во лбу, то почти наверняка где-то да навредит.
С другой стороны, выход из замкнутого круга (без опыта не начать, а без начала не набрать опыт) довольно очевиден: во-первых, если предполагается не единичный случай и не случайная работа, стоит подтянуть свои общие знания по предмету, а во-вторых, если в планах нет целенаправленно работать именно с такими случаями, нужно переключиться на то общечеловеческое и общечитательское, что в таких текстах есть. А оно там обязательно есть, даже в самых специальных. Это, в конце концов, всё-таки литература, а не инструкции к применению.
6. Есть ли нечто особенное именно в коротких специфических текстах?
Да, то, что они короткие. То есть, там нет места для длинных и подробных описаний, специфичность дана быстрым и явным (для понимающих) штрихом, эпизодом, темой. Для «обычного» читателя она может быть даже не видна, что, в общем, тексту как таковому только на пользу.
7. Какие бывают короткие специфические тексты?
Кроме общекнижного деления на, например, художественные и познавательные (а также все переходные формы), и прочего, сами специфические тексты делятся в первую очередь на декларативные и изобразительные. В первых специфичность заявлена прямо и явно: «Книга для тех, у кого лейкемия», «Что делать, если у мамы инсульт?» и так далее. Как правило, они более публицистичны и менее художественны, чем тексты изобразительного ряда.
В последних авторы следуют правилу «показывай, а не называй», определяя эту специфическую сюжетную или мирообразующую деталь через описание. Описание может быть размытым, но оно не должно быть неточным: если «обычный» читатель такое скорее всего просто пропустит мимо глаз, то для той самой узкой группы это будет явной ошибкой, обманом и к автору после такого отношение будет настороженным.
А теперь – к приёмам с примерами.
1. «О чём, собственно, рассказ?»
Источник: внешний текст. Метод: разбор текста. Форма: на выбор из беседы, сочинения или опроса. Применение: в группе или индивидуально.
Приём направлен на изучение пациента-читателя, на его умение подмечать детали. И, главное, – какие именно детали. Этот приём нужно использовать текстами изобразительного ряда (с декларативными просто нечего выяснять, там всё в заголовке).
Итак, у нас есть текст. Чтобы долго не искать, я взял свой собственный рассказ «Завтрашние сосиски» из книги «Изумрудная рыбка». Линк на рассказ дать не могу, но книга есть и в «Лабиринте», и (только тс-с-с!) в сетевых библиотеках.
Итак, в рассказе речь идёт о детской больнице, но нет ни одного упоминание о конкретном заболевании или даже о конкретном проявлении: нет ни симптомов, ни процедур. Тем не менее, в беседе со страдающими именно тем заболеванием, что я имел в виду (гемофилия, если кому интересно), они безошибочно угадывали диагноз. В этом им помогли, конечно, специфические моменты. Так герой говорит о реанимации:
«Странные эти взрослые иногда бывают. Вчера скакал, а сегодня лежит. Чего тут такого-то? Мы все здесь такие. Ничего, все на седьмом побывали и пока вот скачем. Рыцарь должен уметь смотреть в глаза своей судьбе.
Нормальная жизнь.»
И это действительно уникальный для гемофилии момент: мы действительно можем быть совершенно здоровы сегодня, на грани жизни и смерти завтра и опять практически здоровы послезавтра. Это даже не ремиссия, а просто течение заболевания: оно не влияет на организм само по себе, но делает человека чрезвычайно уязвимым.
С другой стороны, и по собственному опыту, и по отзывам многочисленных коллег, работающих с «обычными» читателям, эти моменты, эти маркеры никак не влияли на впечатление от книги: дети их просто не видели. Но они и не заслоняли собой сюжет, что тоже иногда бывает с такими текстами.
То есть, для «нормального» ребёнка рассказ представлял собой просто небольшое приключение: противостояние героя и злодея в борьбе за сосиски. Его оценивали дети, конечно, по-разному, он нравился и не нравился, но ни одного замечания, ни одного слова о болезни, как о двигателе сюжета, не было.
А вот у той самой узкой целевой аудитории, у собственно страдающих гемофилией, не было сомнений, что именно из-за гемофилии всё так и случилось. Тоже логично: без неё герои спокойно жили бы дома и лопали бы себе сосиски за обе щёки.
Ещё интереснее ситуация с пограничными аудиториями: не той узкой, о которой и написано, но и не детьми «вообще», которые могут (и скорее всего будут) ничего и не знать. Но детей много и среди них, к сожалению, много тех, кто лежит в больницах или лежал в прошлом. Такие читатели подмечают в тексте то, что ближе уже им: распорядок дня, помещения (процедурную или столовую, например), даже меню. Эти детали, если они правдивы, очень сильно влияют на восприятие текста. Особенно, когда дети ещё не умеют, не могут выразить своих настоящих впечатлений, они хвалят или ругают какие-то вещи, что на взгляд взрослого выглядят не важными или случайными. Но это просто манера сказать «смотри, я знаю точно, что тут лажа вышла, а если тут лажа, то стоит ли мне вообще книге верить?»
Не секрет, что дети ищут в книгах то, что им ближе. Понять, что именно они ищут и как это может помочь, и призван этот приём.
2. «То, что я ненавижу»
Источник: внутренний текст. Метод: составление и разбор текста. Форма: сочинение и беседа после. Применение: индивидуально.
Это уже совсем другой приём, направленный в основном на те самые узкие специфические группы.
Дело в том, что человечеству уже очень давно, много тысяч лет так точно, известно одно довольно странное с точки зрения формальной логики обстоятельство: собственно проблемы и жалобы людей с проблемами взаимосвязаны, но совершенно не взаимозаменяемы. То, что мы ощущаем, то, что нас бесит и тревожит – не может быть, а практически точно не будет тем, что с нами происходит. И потому у двух людей с одинаковым недугом или (психологической) травмой могут (практически наверняка будут) разные жалобы.
Вот на выяснение, на вытаскивание на свет всего, что ненавидят пациент-читатели в своём состоянии, и направлен этот приём. Применение простое: дать задание написать небольшой текст на тему. Тему лучше выдумать самостоятельно, исходя из особенностей пациента. В общем, лучше всего заходят сказки и фантастические допущения: легче сражаться со стоглавой гидрой и искать выход из инопланетного лабиринта, чем честно писать об одиночестве, боли или страхе будущего. Но, повторюсь, каждому своё, кому-то и фотореализм ближе.
Внимание! Этот приём строго для индивидуального использования! Применение его в группе влечёт за собой так называемый «эффект зацепа», когда жалобы соседей немедленно присоединяются к собственным «ой, да, точно, у меня же тоже самое, совсем забыл!». Это, кстати, может дать терапевтический эффект, но в специфических условиях. Так бабушки на лавочке чувствуют себя бодрее, обменявшись ужасами своих болячек. Но то закалённые бабушки, не пытайтесь повторить!
Ещё раз напомню, что это не экспрессивное письмо: нам тут не нужен выплеск эмоций на бумагу, не нужен взрыв экспрессивности. Страхи и беды лежат глубже, до них надо аккуратно и методично докапываться. Поэтому так важна формальная схема: собственно, рассказ. Специалист должен донести до пациента, что ждёт от него связного изложение хоть в каком виде.
Практически наверняка первое применение приёма будет успешным лишь на какую-то часть. Это нормально, это не страшно. Лучше всего делать использовать такой приём регулярно, раз в две недели, например, если есть возможность. Можно и чаще, конечно, если терапия интенсивна.
Исключительно важно всегда напоминать себе, что мы, библиотерапевты, не лечим людей. Мы помогаем им справиться с тяжёлой ситуацией. Стать чуточку спокойнее, оптимистичнее, веселее. Но всё равно, особенно в таких, специфических, ситуациях, у них впереди будет много плохого. Этого практически не избежать и нельзя закрывать на это глаза, укрывая пациента лживым тёплым одеялком утешений «всё будет хорошо, всё наладится». Может будет, может не будет. Увидим.
Рыцарь должен уметь смотреть в глаза своей судьбе.