Мы все читаем книги. Разные книги. Хорошие книги и, как бы помягче сказать, не очень хорошие. Иногда и вовсе плохие. Написанные корявым языком, суржиком напополам с канцеляритом, наполненные бездумными клише, практически бессюжетные… Но люди их читают. Практически у любого текста, если он, конечно, стал известен достаточному количеству человек, найдётся искренний поклонник.
Почему?
Можно, конечно, сказать, что люди – дураки. Это, в общем, не новость. Но на объяснение не очень тянет, и даже не потому, что, как и все определения «настоящего шотландца», завязано на само себя. Помните, да? Настоящий шотландец – это тот, кто не является ненастоящим. Но у объяснения через общую людскую глупость есть ещё один важный недостаток: глупость общая, а вот нравятся разным людям разные плохие книжки. Больше того, люди готовы горло рвать за приглянувшиеся лично им уродства и непотребства, воюя против таких же любителей другого сорта подобной литературы.
Так всё-таки, почему?
Ответ находится после пары минут любым, кто когда-нибудь над этим задумывался. Потому, что находят там нечто важное и нужное для себя. Выковыривая из нагромождений быдляцкой лексики, рандомных запятых и сюжета как в песне – «что вижу, то пою».
Это важное и нужное может быть разным…. Или нет? У нас ведь, напомню, плохие книги. Объективно плохие. И мысли, в них вложенные, не могут быть намного лучше исполнения. Герой не бывает умнее своего создателя. Так что и мудрость таких текстов обычно односложная, короткая и всеобъемлющая. В том смысле, что про всё сразу. «Народная» такая мудрость. «»Терпение и труд всё перетрут» – раз; кончил дело – гуляй смело» – два; «без труда не вытащишь и рыбку из пруда» – три; «работа не волк, в лес…» нет-нет, это не надо».
В качестве подобных откровений в плохих текстах выступают обычно парадоксы. Это достаточно загадочно (ну, для уровня текста, конечно), круто и символично. Делятся они на две большие, практически непересекающиеся группы. Одна с негативно-супрессивным уклоном: все эти «ни одно доброе дело не остаётся без наказанным», «не мы такие – жизнь такая» и прочие «ничего и никогда не просите». И вторая наоборот, оптимистически-сентиментальная: «любовь сильнее гравитации», «с большой силой приходит большая ответственность», «делай что надо и будь что будет».
Эта мудрость, как не трудно заметить, тоже вся заимствованная. Чаще всего грубо и бездумно выдрана: в лучшем, практически незаметном уже числе случаев, из оригинала, а чаще всего – из таких же плохих текстов, только написанных чуть ранее. И то, что, в общем, было дискутируемым, но по крайней мере логически выводимом тезисом, стало опорным пунктом, аксиомой в создаваемом автором мире, заведомо не подвергаемом сомнению.
Несовпадение в подобных случаях автора и читателя практически всегда фатально – глубины у текста нет, так что реакция будет как у клеточного автомата: либо полностью да, либо полностью нет. Оценить отдельно язык, сюжет, героев, эмоциональный фон, структуру, историческую и культурную значимость, достоверность фактическую и психологическую, и ещё множество того, что составляет оценку книги хорошей, тут практически невозможно.
Такой настрой составляет основу зависимости. Но тексты, всё-таки, состоят не из одной, даже самой крутой и ёмкой, по мнению авторов, мысли. Наоборот, большая часть таких текстов очень, исключительно многословно. Куда там пресловутому «Войне и миру»! Плохие книги легко могут состоять из сотен, тысяч и десятков тысяч глав. И во всех этих главах люди же что-то читают. Читают и не бросают на полпути. Некоторые так точно. Ещё и платят за такое удовольствие.
И основу такого многословия составляет либо бесконечный «экшн» – драки, сражения, погони, перестрелки; либо столь же нескончаемый «фашн» – наряды, причёски, кружева и красоты. Может показаться, что это непересекающиеся множества. Мальчики направо, девочки налево. Но нет, в огромнейшем числе текстов присутствуют они оба, дополняя друг друга. Потому, что на самом деле служат одной цели: «забить» входной канал восприятия однообразными, примитивными, но такими ласкающими эмоциями.
В этом, в общем-то, и скрывается библиотерапевтический эффект подобной литературы. Плохие книги читают ровно так, как пьют вино по вечерам или закидывают в рот тортик. Приятно.
Приятно чувствовать себя умнее автора. Приятно знать, что будет на следующей странице, в следующей главе, в следующем мире и в следующем романе. Приятно знать, что автор не обманет и всем героям будет хорошо. Детям – мороженное, героиням – цветы. Тексты гладят читателя по головке, обнимают тёплым пледиком и отпаивают сахарной водичкой от всех невзгод внешнего мира.
Идеальная библиотерапия, нет?
Оно бы действительно было так, если бы библиотерапия сводилась к утешению. Как то представляли, собственно, создатели термина. К счастью за сто с лишним лет она повзрослела и поумнела. Утешение, конечно, очень нужно, но его можно называть «терапией» не более, чем таблетку парацетомола при головной боли.
И вот тут засада. Если в хорошей книге утешение – лишь часть, деталь, необходимая, но короткая остановка в пути, то в плохой больше-то ничего и нет. Нам приятно, но скучно, глупо и однообразно. Это вполне ощущают и фанаты подобных книг, правда, их реакции бывают довольно неожиданные. В комментариях к текстам, где, как оно всегда и бывает, речь обязательно заходит о «что ещё такого же почитать?», часто встречаются авторы и книги, которых уж никак не ожидаешь найти в таком месте.
Толкина и Желязны запросто упомянут рядом с графоманом, пишущим «великий войн». Гюго и Жорж Санд в комментарии к примитивнейшему романчику в стиле «ах, Франсе, ах, Пари!». Ремарка и Василя Быкова вспомнят как «военных писателей» рядом с «попаданцем в 41-й»… Это выглядит кощунством, но по сути это отчаянная попытка читательского мозга не оскотиниться окончательно.
Попытка, часто обречённая на провал. Ведь плохие книжки уже тут, рядом, они большие, очень большие, уютные, тёпленькие, как болото, зачем тебе куда-то ещё?
Библиотерапия подобные книги применяет и применяет успешно. Иногда одеялко действительно то самое, что может желать человек. Существует множество ситуаций, когда такая литература позволяет хоть как-то выжить. Депрессия, больничная койка, тяжёлая травма, потеря дорого человека… Да множество такого. И тогда уютненькие бесконечные драчки в крутых костюмчиках, размеренные чаепития, многословные обсуждения «а он что? – а она чего?» и прямая, как гвоздь, мудрость «все бабы – ду, все мужики – сво» укрывают тебя с головой, не дают жестоким сквознякам продуть беззащитное тельце. Но под одеялком задыхаешься. И надо высунуть голову, пусть там большой и холодный мир вокруг.
Плохие тексты могут быть хорошим делом. В какой-то момент. Но плохи-то они не потому, что кто-то великий так сказал. Они просто действительно плохо написаны. Оттого и остаются тёпленьким, притягивающим, жирным болотцем. Но даже лягушки поднимают над болотом голову, когда решают квакнуть.